Одиннадцатое сентября 1683 года (2012)

В осажденной Вене 1683 года янычар с лицом, изрезанным шрамами вместо бороды, пишет письмо брату, которого ищет уже десять лет. Его чернила — смесь пороха и вина, а слова горят как фитиль: «Они везут с Востока не ядра, а тишину. Ту, что съедает голоса изнутри». Но брат молчит, а стены города шепчут имена повешенных шпионов, будто ветер с Дуная вырывает страницы из истории.

Героя гонит не долг, а обрывок детской песни, спетой на чужом языке, — единственное, что осталось от дома. Его доспехи чужие, молитвы — заученные под насмешки, а тайну краденой карты с метками *между* крепостных стен ему вручает женщина в платье цвета заката над Босфором. Ее глаза — как два разных моря: одно штормит, другое хранит мертвый штиль.

Чем ближе он к сердцу лагеря османов, тем чаще натыкается на часовых, которые *не patrol*, а словно ждут. А в кармане — братов кинжал с клинком, который ломается ровно там, где должна быть гравировка рода...

Сможет ли янычар, ставший призраком для двух империй, разжать кулак, в котором ржавеет последнее доказательство, что он когда-то был кем-то *больше*? Или та тишина, о которой писал, уже отравила даже память о братском смехе, что когда-то заглушал вой шакалов в степи?

*P.S.: Запах тут не только пороха — пахнет, как в детстве: жженым сахаром и овечьей шерстью. Но это может быть ловушка. Или надежда.*