Злыдни (1 сезон)

В сибирской деревне, зажатой меж сопок и ржавых скелетов советской техники, шестнадцатилетний Лёха топчет сапогами хрусткий иней — ищет отца, пропавшего после ночной смены на заброшенном руднике. В кармане — дневник с замшелыми страницами, пахнущими бензином и полынью: нашел в отцовской куртке, зачем-то припрятанной под половицами. Карта внутри помечена крестами — но те ведут не к золоту, а к *другому* руднику, которого нет на советских схемах.

Деревня молчит. Старожилы крестятся, увидев Лёху у конторы шахты, подростки шепчутся про «чёрных геологов», что рыли здесь шахты ещё при царе — и будто бы не все ушли. Даже мать Лёхи, всегда острая на язык, теперь ворочает печь-буржуйку, будто за стеной кто-то стоит. А ночью в окно стучат — не ветром, ладонью: *так отец стучал, возвращаясь пьяным...*

Чем глубже Лёха лезет в подземные ходы, тем чаще слышит за спиной шаркающие шаги — не крыс, а будто кто-то меряет шагами тоннель, повторяя его маршрут. На стенах шахты — цифры, выцарапанные гвоздём: даты, совпадающие с днями рождений деревенских стариков. Последняя — завтра.

Но как верить дневнику, если почерк в нём — точь-в-точь отцовский, а дата на обложке — 1972 год, за десятилетие до его рождения?