Первобытная ярость (2018)

На краю таёжного посёлка, где снег ложится на крыши как тяжёлое одеяло, бывший военный медик Марк скучает за стойкой полупустого трактира. Его руки помнят вес оружия, но теперь держат только тряпку для столов — пока в метельную ночь не ввалится раненый незнакомец, выкрикивая имя местной девочки перед тем, как замолкнуть навсегда.

Что толкает его? Не долг, а записка в кармане мертвеца: детский рисунок, где кривыми линиями выведено *"спасибо за рыжую ленту"* — точь-в-точь как та, что Марк неделю назад подарил молчаливой дочери лесника. Посёлок замирает: старики шепчутся о «чёрных добытчиках», рубящих тайгу подчистую, но на вопросы отвечают стуком затворов. Даже те, чьи дети исчезают в чаще будто дым от костра.

Чем глубже Марк идёт по следам — тем страннее правила игры. Замшелые иконы в избах завешаны тряпьём, будто святые не должны видеть, что творят живые. А в лесу, где стволы испещрены зарубками как шрамами, он находит ту самую ленту — привязанную к капкану.

Сможет ли он верить тем, кто годами хоронил тайны меж берёз, если даже земля здесь врет, присыпая кровь пеплом костров? И что страшнее — бандиты с бензопилами или тихий сговор тех, кого он считал соседями?

*P.S. А ещё там есть медведица — не символ, не призрак. Просто зверь, голодный и беспощадный, как правда, которую не спрятать в снегу.*