История научной фантастики с Джеймсом Кэмероном (1 сезон)

За кадром: Представь затемнённую монтажную комнату где-то в Лос-Анджелесе, 2018. На столе — плёнки *«Чужих»*, эскизы *«Терминатора»* и чашка кофе, остывшего за двадцать лет разговоров. Джеймс Кэмерон, больше похожий на одержимого археолога, чем на режиссёра, копается не в сценариях, а в ДНК жанра: как научная фантастика из зеркала будущего превратилась в молоток, разбивающий наше настоящее.

Что движет? Не слава — стыд. Стыд за то, что мир, который когда-то предупреждали фантасты, теперь смеётся их страхам. Он ищет ответ в письмах Азимова, в черновиках Ле Гуин, в забытых советских фильмах, где космос был не битвой, а исповедью. Но чем громче он кричит «Мы же это предвидели!», тем тише становятся коллеги — будто их голоса заглушает гул дронов над реальным Сириусом.

Нюансы: Ему мешает не цензура, а его же прошлое. Тот, кто снял *«Титаник»*, знает: трагедии случаются, когда игнорируют треск айсбергов под килем. Но как говорить об этом, если даже учёные теперь пишут сценарии для Илона Маска?

Повороты: В архивах он находит интервью 1982 года — сам забыл, как назвал нейросети «новыми богами без милосердия». Позже, во время съёмок, оператор случайно ловит кадр: Кэмерон замер, глядя на экран, где кадры из *«Аватара»* смешались с новостями о пожарах в Амазонии.

Финал: Документалка — не ответ, а вопрос в пустоту: можно ли спасти человечество, если единственный язык, на котором оно готово слушать — это спецэффекты и взрывы? Или мы, как герои его фильмов, обречены бороться с монстрами, которых сами и создали... пока титры не сотрут всё?

*P.S. Запахи здесь важнее слов: пыль старых киноплёнок пахнет грозой, а цифровые файлы — стерильным холодом серверов. Как думаешь, что сильнее — ностальгия по будущему или страх перед ним?*