Уличная еда: Азия (1 сезон)

Бангкок, пять утра.
Над железной жаровней клубится дым, смешиваясь с туманом, а пожилая Мае в растерзанных перчатках замешивает тесто для пада тай — так быстро, будто пальцы помнят ритм без неё. Её ларёк — треснувшая плита на краю переулка — пережил три потопа и два городских запрета, но рецепт, спрятанный в жестяной коробке под прилавком, не показывал никому. Даже сыну.

Осака, дождь.
Юки, с татуировкой карпа на запястье, рубит осьминога для такояки — точь-в-точь как отец, который однажды исчез, оставив лишь долги и чугунную сковороду. Ему предлагают место в шикарном ресторане за кольцевой дорогой, но он знает: если снимет фартук с вышитой фамилией, наследники разорвут договор как старые газеты.

Дели, полдень.
За стеной из специй и криков продавцов Лалита печёт паратхи с начинкой из тыквенных цветов — так её учила бабушка, шепча: «Тесто должно дышать, иначе правда внутри задохнётся». Соседи шепчутся, что её лепёшки лечат от тоски, но когда к лотку подходит человек в чёрном костюме с папкой «муниципалитет», даже масло на сковороде замирает.

А выбор?
Он всегда между огнём и золой: сохранить секрет, который кормит, или открыть его тем, кто назовёт это «прогрессом». Сможет ли запах кардамона перебить запах бетона, подступающего к перенаселённым улицам? Вопрос висит в воздухе, как пар над супом с имбирём — густой, едкий, без ответа.