Средоточие боли (2021)

В уральском шахтёрском посёлке, где улицы заросли репейником, а ржавые вагонетки замерли на рельсах, Катя возвращается после смерти бабушки — и находит в погребе чемодан, обтянутый шкурой волка. Внутри: фотографии её пропавшего отца и блокнот с чертежами подземных туннелей, где цифры дат перечёркнуты кроваво-красным крестом. Посёлок молчит: старики шепчутся о «проклятом пласте», дети рисуют на заборах глаза без зрачков, а по ночам из заброшенной шахты доносится гул, будто кто-то бьёт в каменный колокол. Чем глубже Катя вязнет в паутине полустёртых записей, тем яростнее соседи заколачивают окна досками, словно готовятся к шторму, которого нет в прогнозе. Даже её мать, годами пившая валерьянку, вдруг хватает топор и шипит: *«Ты не его дочь, чтобы лезть туда»*. А в туннелях, где стены дышат серой, уже ждёт голос, повторяющий её имя — но совпадают ли отголоски с тем, что кричал отец, прежде чем исчезнуть? Стоит ли рвать нити, если они — единственное, что держит тебя над пропастью?