Хунны (2021)

Вот как можно оживить рассказ о «Хунны (2021)»:

На краю выжженной солнцем калмыцкой степи, где ветер вырезает из песка лица давно забытых воинов, 16-летняя Сарма находит в колодце-ловушке костяную фигурку всадника. Его глаза — кусочки обсидиана — отражают не её лицо, а степь, кишащую шатрами и дымом костров, которых нет на картах. Фигурка становится ключом: в заброшенном райотделе КГБ, где когда-то пропал её отец, она обнаруживает дело с её именем на обложке и датой «1944 год». Теперь за ней следят не только местные старики, крестящие воздух при её приближении, но и девушка-архивистка с татуировкой волчицы на запястье — точь-в-точь как у той фигурки.

Чем больше Сарма узнаёт о хуннских князьях, чьй прах смешался с пеплом депортированных народов, тем чаще её тень перестаёт совпадать с телом — отстаёт на шаг, шепча на языке, которого нет в её блокноте. Даже мать, молчавшая годами, признаётся: «Они не ушли. Они ждут, чтобы кто-то выбрал — быть мостом или стеной». Но как верить тем, кто стёр с фотоальбомов всех мужчин семьи? И что страшнее — открыть ворота в прошлое, или понять, что они уже распахнуты… *изнутри*?

(Пахнет ли степь на рассвете полынью или пеплом? И можно ли доверить компас тому, чья тень идёт на север одна?)