Код на миллиард долларов (1 сезон)

Ответ:

На затерянном берегу Сахалина, где волны Тихого океана грызут ржавые корпуса заброшенных траулеров, бывший вундеркинд-математик Николай ловит в сетях не треску, а обрывки шифров из дневника отца, пропавшего десять лет назад. Ранние 2000-е, крах надежд постсоветского Дальнего Востока: здесь даже воздух пропитан солью, нефтью и спутниковыми сигналами, которые кто-то дорого покупает.

Дневник, найденный в трюме полузатопленного судна, пахнет не рыбой — страницы отдают машинным маслом и полынью. Цифры в нем пляшут, как северное сияние на радаре, но Николай, когда-то сломавшийся на задаче Ферма, узнает почерк отца в этих каракулях. А еще — находит координаты, ведущие к маяку, где по ночам мигают не те огни.

Но в поселке уже шепчутся: «Японские» браконьеры в черных куртках с вышивкой Samsung у причала задают слишком много вопросов. Даже подруга детства, теперь менеджер в ломбарде мафиози, внезапно вычищает все данные с его старого компьютера. А когда Николай расшифровывает первую страницу, в ней — даты, суммы, имена министров… и его собственное имя, вписанное отцовской рукой за день до исчезновения.

Главная загвоздка? Код, который отец спрятал, — не ключ к деньгам. Это вирус, пожирающий цифровые следы. И теперь Николай должен решить: взломать систему, чтобы узнать правду, или стереть её навсегда, как когда-то стер свою карьеру из-за одной ошибки.

Сможет ли он отличить предателей от тех, кто молчал, чтобы его спасти, — или станет новым призраком в тумане, где даже волны лгут под запись спецслужб?

Ключевые образы:
- Ржавый траулер с дневником, обмотанным изолентой цвета советского флага.
- Серверы, спрятанные под маяком, гудящие, как улей слепых пчел.
- Цепной курильщик-программист из Владивостока, чей ноутбук заклеен стикерами «Спасибо, Путин!» и «Долой ЦК!».

Повороты:
1. Чем ближе Николай к разгадке, тем больше старые фото в дневнике меняются — отец на них молодеет, а сам Николай исчезает из кадров.
2. Рыбацкая вдова, годами делавшая вид, что не говорит по-русски, однажды ночью сжигает страницы дневника в печи, бормоча молитвы на корейском.

Всё это упаковано в ритм коротких, как радиограммы, фраз — чтобы дыхание застревало в горле, как рыбья кость.