Если бы стены могли говорить (2021)

В старом ленинградском доме-коммуналке, где трещины на стенах складываются в лица, Лика, тихая архивариус с татуировкой-компасом на запястье, находит замурованную шкатулку с плёнками. Кадры на них — чужие жизни, но её собственное детское пальто мелькает в кадре, хотя она здесь никогда не жила. Дом дышит: скрип половиц складывается в мелодии из забытых радиоспектаклей, а соседи, будто сговорившись, твердят, что «здесь нечего искать». Но Лику гложет иное — каждую полночь её тень застывает на стене отдельно от тела, повторяя движения женщины с плёнки…

Чем упорнее она сопоставляет даты на коробках с пожелтевшими газетами в подвале, тем чаще исчезают предметы из её комнаты — сначала фотоальбом, потом отражение в зеркале. Даже кот, спутник её ночных бдений, теперь шипит на угол шкафа, где пахнет жжёным сахаром и страхом. А главное — почему все жильды знают старинный детский стишок про «девочку, которая спряталась в стене», но крестятся, едва заслышав его?

Лике остаётся одно: включить проектор в пустой квартире под чердаком, где пол устлан битым стеклом. Кадры зацепят её за живое — буквально. Но как собрать пазл правды, если каждый клочок памяти теперь обжигает пальцы, а дом нашептывает: «Уходи» — голосом её матери, умершей в день её рождения?