Легионы тьмы (2022)

На краю умирающего уральского городка, где ржавые трубы бывшего завода шепчутся с ветром, тридцатилетняя Ирина разбирает вещи умершего отца. В кармане его старого кителя — карта, нарисованная на обороте фотографии 1983 года: подземный бункер, помеченный крестом там, где сейчас лишь болото да покосившиеся кресты заброшенного кладбища. Отец, молчаливый ветеран-«афганец», десятилетиями сторожил поросший бурьяном склад на окраине, но перед смертью вдруг начал рыть ямы во дворе, словно пытался убежать *от* чего-то, а не *к* чему-то.

Здесь всё дышит полуправдой. Соседи крестятся при упоминании клада «легионеров» — то ли секты, то ли бригады чёрных копателей 90-х, — но скулят, будто побитые псы, когда Ирина спрашивает о странных символах на стене отцовского сарая: три перечёркнутых кольца, выжженных паяльной лампой. Даже тени здесь будто гуще, чем положено: в бункере, куда она спускается с фонарём и дрожью в коленях, стальные двери покрыты гравировками, похожими на руны, но пахнет не плесенью, а… лекарствами. И свежей смазкой.

Повороты:
— *После первой находки* — коробки с плёнками, где голоса скрипят о «протоколе „Молчание“» — *мост в город обрушивается*, будто кто-то торопливо режет связи с внешним миром.
— *Тень в телефонной трубке:* незнакомец предлагает миллион за координаты бункера, но называет Ирину по детскому прозвищу, которое знал только отец.

Стены смыкаются. В отцовском блокноте, меж схем вентиляции, она находит список из пяти фамилий — соседей, друзей, свою школьную учительницу… — и дату: *завтра*. Успеет ли она спросить их о прошлом, прежде чем прошлое, как весенний лёд на местной реке, провалится под ней?

*P.S. А ещё в бункере — детская кукла в промасленной спецовке. Глаза её слишком реалистичны, чтобы быть просто кукольными.*