Корчак (1990)

В детском приюте на окраине Минска, где стены пахнут варёной картошкой и старыми учебниками, молодой врач Дамир натыкается на папку с отчётами, подписанными чужим именем. Чернила выцвели, но даты — 1986 год, зачёркнутые красным, будто сама история здесь икает от неправды. Его подталкивает не любопытство, а тихий укор: один из воспитанников вдруг перестал говорить, сжимая в кулаке обрывок газеты с заметкой о «несчастном случае» в соседнем посёлке.

Здесь правила — как ржавые замки: не задавай вопросов, не копай глубже прошлой зимы. Но чем настойчивее Дамир сопоставляет даты, тем чаще в коридорах замолкают голоса, будто само здание дышит ему в спину. Даже директор, обычно сухой, как гербарий, предлагает «отпуск» — не помощь, а предупреждение. А потом находится фотография: детский хор на фоне соснового бора, которого нет на карте…

Сможет ли он разомкнуть этот круг молчания, если правда требует предать тех, кого обещал защищать?