Пекин, 1960-е. Молодая физик Е Цзе, сгорбившись над чертежами в полузатопленном подвале лаборатории, находит между страниц учебника пожелтевший лист с координатами — чужой почерк выводит цифры, словно шифруя крик. Её прошлое уже сожгло дневники отца, но эти числа... они *живые*. Они совпадают с аномалиями в её экспериментах, будто кто-то давно предсказал, как дрогнет стрелка прибора *именно сегодня*. Что толкает? Не ошибки — совпадения. Коллеги исчезают, оставляя на мониторах фрагменты игры:
Токио, начало нулевых. Неоновые вывески мерцают над крышами, как сломанные маяки, а в переулках за дешёвой забегаловкой студент Синъити находит конверт с фотографией незнакомки и ключом, пропитанным запахом жасмина и оружейной смазки. Его втягивает в игру, где правила пишутся на ходу: «Клуб похитителей» берет заказы от обиженных — украсть человека, чтобы проучить. Но не за деньги. *«Чтобы мир стал чуть справедливее»,* — говорит девушка с сигаретой, чья улыбка острее лезвия. Синъити верит, пока
1993 год, глухой уральский поселок. Семнадцатилетний Витя, с лицом, обветренным от скуки и бесконечных драк с местными, находит в развалившейся котельной потрескавшийся чемодан. Внутри — пачка писем на немецком, фотография женщины в форме НКВД и ключ с выцарапанной цифрой *"1947"*. Замшелые страницы пахнут бензином и полынью, а чернила на них выцвели рыжими пятнами, будто ржавчина съела слова. Его толкает не любопытство, а злость: отец, спившийся геолог, однажды обмолвился, что под
«Стукачка» (2010) В глухой сибирской деревне, где снег даже весной хрустит как битое стекло, шестнадцатилетняя Лиза прячет под кроватью потрёпанный чемодан. Не от отца-алкоголика, не от подруг — от самой себя. Внутри: замшелый дневник с обгоревшим углом, пахнущий бензином и полынью, да карта, где крестиком отмечен скотный двор, которого нет на деревенских схемах. Здесь каждый знает, как молчать. Даже стены — те притворятся глухими, если попросить. Но Лиза не просит. Она копает: зачем в метриках