На окраине Мидвича, где дожди стирают границы между огородами и лесом, пятнадцатилетняя Лила каждое утро перевязывает ржавые качели у покосившейся часовни — будто ждёт, что они взлетят сами. Её карманы вечно полны обугленных спичек: с тех пор, как в местном пруду нашли фотоаппарат 60-х с плёнкой, на которой *нет ни одного человека*, только пустые стулья у костров. Городок шепчет о «кукушках» — тех, кого ветер приносит вместо утраченных, но сходятся взгляды лишь у памятника погибшему леснику,
Москва, 2022. Двадцать квадратов жизни, где каждую ночь стены слышат больше, чем должны. Лера, графический дизайнер с хронической бессонницей, и Марк, бывший музыкант, торгующий ретро-винилом, случайно становятся соседями в квартире-студии. Нелепая ошибка агента: их поселили в одно и то же время, по одному договору. Теперь им приходится делить не только крохотный санузел, но и воздух, пропитанный чужими привычками — её ноутбук гудит до рассвета, его гитара ноет под дверью. Но странности
Москва, 2016-й. Город, где неоновые вывески слепят, как ложь, а переулки за сталинками хранят шепот старых преступлений. Вика Родионова — детектив с лезвием вместо языка и тенями в резюме: бывший следователь, теперь вынюхивает чужие секреты за копейки. Ее новое дело — пропажа девушки из ночного клуба, где стены пропитаны дорогим парфюмом и страхом. Но в кармане исчезнувшей находят ключ от квартиры, которой нет в архивах, а на зеркале в ванной чьим-то пальцем выведено: *«Ты опоздала»* — тем же
Москва, март 1953-го. Кремлёвские коридоры пахнут лавандой и потом: чиновники в мундирах, как тараканы при свете, мечутся между портретами вождя, который уже *остывает* на полу дачи. Всё — ковры, часы, даже воздух — будто пропитано страхом ошибки. Здесь не герои — только испуганные кукловоды, чьи ниточки запутались в одной петле. Их двигает не амбиции, а животный ужас: как уцелеть, когда каждое слово может стать петлёй или пропуском в новый заговор? Берию гложет прошлое — он знает, что за
В сибирской деревне, где снег хрустит, как битое стекло, шестнадцатилетний Алёша находит в ржавой бочке из-под солярки дневник — замшелые страницы пахнут бензином и полынью, а между строк мерещатся координаты заброшенного бункера времен «холодной войны». Его отец исчез десять лет назад, оставив лишь фото с выцветшей лентой «Мир. Труд. Май» на груди, а теперь каждая запись в дневнике будто шепчет: *«Он был здесь»*. Но деревня, словно сговорившись, отвечает на расспросы ледяным молчанием. Даже