Островок в тумане: На краю обветшалого причала, где волны грызут бетон, Лика разгружает ящики с рыбой, пряча под куртку выцветшую фотографию — на ней мать, которую она не помнит, стоит у маяка, давно потухшего. Теперь этот маяк — чья-то частная крепость, а в кармане Лики — ключ от его двери, найденный в конверте с почерком, словно царапанным гвоздем. Тихий бунт: Каждый шаг к правде окутан шепотом приливов: старики в портовой таверне замолкают, едва она входит, а отец, хранящий в шкатулке
В провинциальном городке, где время будто застряло в пыльных коврах и треснувших оконных рамах, тринадцатилетний Ваня ступает на порог дома с фамильными портретами, на которых чужие глаза повторяют его собственные. Его перевезли сюда после похорон отца — в семью, где чай пьют молча, а в шкафу с дедовским фолиантами лежит ключ от квартиры, которую никто не упоминает. Ему вручают отцовский старый плеер с кассетой, где запись обрывается на полуслове: *«…лучше бы ты никогда не…»* Чем чаще Ваня
«Представь: забытый городок, застрявший в ржавом дыхании умирающего завода. Здесь даже рассветы пропитаны машинным маслом, а Вера, механик с руками в шрамах от гаечных ключей, находит в подвале отцовской мастерской ящик с чертежами, где вместо схем — координаты, а вместо подписи — ключ, который не подходит ни к одному замку в городе. Соседи, обычно готовые часами жевать язык у подъезда, внезапно замолкают, стоит заикнуться о надписи "КВ-12" на обороте. А ещё эти правила: после