В крошечном приморском городке, где волны выплёвывают на гальку ржавые ключи и обрывки телеграмм, молчаливая архивистка Вера разбирает подвал заброшенной метеостанции. Её руки, привыкшие к шершавой бумаге военных сводок, натыкаются на блокнот в кожаном переплёте — страницы испещрены шифром, а на полях цветут акварельные маки, точь-в-точь как в альбоме её покойной матери. Здесь не верят в совпадения: наутро после находки исчезает старый маячник, единственный, кто здоровался с Верой за последние
«В заброшенном причале под Архангельском, где белые ночи сливаются с ржавыми якорями, семнадцатилетняя Лиза находит в водорослях чемодан с кино-пленками 50-х. Кадры шепчут: на них её бабушка, которую все считали тихой библиотекаршей, танцует в дождь с человеком в маске медведя. Но деревня, где каждую трещину в избах помнят, внезапно глуха к расспросам. Даже отец Лизы, обычно спокойный, дрожит, забивая окна фанерой. А пленки... они меняются. Вчерашний танец сегодня — бегство через лес, где
В рыбацком посёлке на краю камчатских скал, где шторма стирают имена с могил, Лика — бывшая спортсменка с шрамами от гидрокостюма на запястьях — находит в маяке письма отца, пропавшего десять лет назад. Страницы пахнут йодом и копотью, а вместо подписи — загадочные метки: координаты, ведущие к подводным пещерам, куда местные запрещают соваться даже во время «тихой воды». Её толкает не любопытство, а ярость: отец когда-то назвал её трусом, бросив в ледяную волну, прежде чем исчезнуть. Но чем
В глухом уральском селе, где иконы в домах шепчутся с тенями, Лиза, городская невеста с татуировкой журавля на запястье, находит в сундуке свекрови выцветшую ленту — детскую, с вышитыми инициалами, которых нет в семейной летописи. Село дышит правилами: не спрашивай о пустых колыбелях в чердачных углах, не заглядывай в подпол после заката. Но лента жжёт ладонь, а свёкор, рубя дрова, бормочет про «не тех, кого ждали»... Чем чаще Лиза вплетает ленту в косынку — будто защитный амулет, — тем