Шелковые чулки (1957)

Париж, 1957-й. Утро начинается с джазовых труб, пробивающихся сквозь шум рынка на Монмартре, а Нина — советская балерина с осанкой, от которой скульпторы бы плакали — ступает по брусчатке, словно отбивает такт каблуками: раз-два, *контроль*, раз-два. Ее тень, резкая и прямая, растворяется в толпе пестрых платьев, словно чернильная капля в акварели.

Ей предлагают роль в фильме — не балетную феерию, а вольный джазовый вздох, где можно спустить волосы (но как объяснить это в отчете для *него*, того, что ждет телеграмм с печатью «одобрено»?). Париж шепчет: «Прими коктейль», «Сними туфли», «Забудь про комендантский час». Ее пуанты, привыкшие к паркету Большого, теперь скользят по бархату ночных клубов, где дым сигарет вьется в такт саксофону.

Но прошлое не отпускает: в зеркале гримерки она ловит отражение товарища Петрова — его улыбка острее бритвы, а вопросы о «творческих планах» звучат как проверка затвора на винтовке. Чем смелее ее па в новом танце, тем чаще из чемодана пропадают письма из дома. А соседи по труппе, еще вчера смеявшиеся над ее шутками, теперь перешептываются у буфета, будто разучивают партитуру молчания.

Сможет ли Нина услышать свой ритм под гул пропагандистских моторов, или каждый джазовый аккорд для нее — шаг в пропасть, где теряются даже шелковые следы от чулок?..