Голдфингер (1964)

Майами, 1964. Джеймс Бонд в смокинге, пропитанном морской солью, выходит из волн — под тканью блестит пистолет, а в кармане — слиток золота с крошечной гравировкой: *любишь блеск — готовься к ожогам*. Его цель — эксцентричный магнат, чьи пальцы оставляют позолоченные отпечатки на всём, к чему прикоснутся. Но это не просто ограбление: в каждом шаге врага сквозит маниакальный ритуал, будто золото для него — молитва, а не валюта.

Бонд, привыкший к взрывам и предательствам, здесь сталкивается с тишиной: банкиры исчезают, не оставив следов, кроме горстки драгоценной пыли на портьерах. Даже воздух в казино кажется густым от невысказанных угроз. Каждый козырь в руках агента пахнет миазмами — партнёрша с глазами, как швейцарские озёра, знает больше, чем говорит, а вражеский лейтенант бьётся в истерике, будто его нервы обмотаны позолотой...

Кульминация? Представь: луч лазера, ползущий к телу, холоднее льда, и ставка — не мир, а сама *логика власти*. Сможет ли шпион, привыкший переигрывать чудовищ, перехитрить того, кто превращает алчность в высокое искусство? Или его настигнет закон этого безумного мира: *то, что блестит — обжигает до костей*?

(Пахнет здесь гарью сигар, женскими духами с нотками цианида и маслом от часового механизма, тикающего в подвале сейфа...)