Капоне (1975)

Чикаго, 1925. За стойкой подпольного бара, где лязг бокалов перебивает хрип саксофона, Аль Капоне поправляет алмазную запонку — та блестит, как лезвие под горлом врага. Его смех гремит громче выстрелов на улицах, но в глазах, словно в тумане от сигарного дыма, мелькает тень: город больше не шепчет его имя с трепетом, а кричит — с ненавистью.

Что толкает его? Не жажда власти — она уже его. А страх стать *призраком* в собственном царстве. Когда банкиры в костюмах дороже брюха полицейского начальника предлагают «партнёрство», Капоне чует ловушку. Но как отказать, если твои подвалы полны конфискованного виски, а новые законы сушат реки денег?

Нюансы: Его головные боли — не просто мигрень. Воспоминания, как клыки, впиваются в виски: детство в Бруклине, первая кровь на рукаве, шепот матери: *«Франки, ты же не чудовище…»*. А вокруг — правила, где доверие меряется пулями, а каждый друг может оказаться стеной между тобой и гильотиной.

Повороты: Чем чаще он платит дань «законникам», тем чаще на складах вспыхивают пожары. Чем щедрее дарит улыбки союзникам, тем глубже нож в спине. Даже стены его особняка в Майами, пахнущие лавандой и порохом, хранят шепот: *«Ты уже мёртв, Аль. Ты просто ещё не упал»*.

Финал вопроса: Когда счета пустеют, а горизонт затягивают тучи рейдов, остаётся ли у Короля Чикаго хоть одна фишка в рукаве… или вся его жизнь — блеф, который вот-вот вызовут?