Они шли на Восток (1 сезон)

В заснеженной глуши под Новгородом, 1942-й. Итальянский лейтенант Энрико, с лицом, обожженным ветрами Степи, ведет взвод через леса, где даже вороны замолкают. Солдаты шепчутся о призраках: местные говорят, что снег здесь впитывает крики, как губка. Но не призраки гложут Энрико — а письма из дома, пахнущие миндальным печеньем и упреками: *«Ты ведь не стрелял в женщин, правда?»*

Их двигает не приказ, а тихий бунт. Когда обоз теряется в метели, взвод натыкается на избу с растрескавшимися иконами и старухой, что варит свеклу в котле. Она молчит, но ставит лишние миски — жест, жгучий, как самогон. А потом — находка: детская шапка в снегу, вышитая узором, как у племянницы Энрико...

Правила войны здесь трещат по швам. Мороз сводит курки, патроны меняют на хлеб, а карты врут: мосты на бумаге есть, а в реальности — лишь следы волчьих лап. А еще — та девушка-партизанка, пойманная в сосняке, которая смеется им в лицо: *«Ваши союзники уже бегут. Вы — последние, кто не знает»*.

Чем дольше ждешь весны, тем явственнее слышишь лай собак НКВД за спиной. Энрико учит солдат красть яйца из гнезд, чтобы не грабить деревни, но командир роты вдруг требует «жеста решительности». И когда ночью кто-то поджигает сарай с пленными, лейтенант стоит на распутье: тушить пламя — или дать ему смести следы прошлого?

Сможет ли запах миндального печенья перебить дым, что въелся в шинель? Война здесь не грохочет — она скрипит, как полозья саней под чужим, слишком белым солнцем.