Беги, дева, беги (1969)

В заснеженном лагере за колючей проволокой, где зима 1940-х вгрызается в кости, девушка Таня решается на побег — не ради свободы, а чтобы найти могилу матери. Ее подстегивает не страх за будущее, а обрывки детских воспоминаний: запах лаванды в волосах матери, крик журавлей над болотами, которые теперь стали границей между жизнью и смертью. Здесь каждый шаг скрипит предательством: охранники с лицами, стертыми холодом, заключенные, шепчущие стихи Бродского вместо молитв, и река, что зимой замерзает так, будто хочет задавить все живое подо льдом.

Чем ближе Таня к цели, тем чаще натыкается на следы чужих побегов — ржавые котелки в сугробах, обрывки писем с обожженными краями. Даже помощь здесь пахнет ловушкой: старик-лесник делится хлебом, но прячет нож за пазухой, а девчонка-сирота ведет через чащу, будто знает, куда смотрят прожектора. Спасение ли это — или игра в добро и зло, где правила пишутся на ходу?

Когда за спиной глохнет лай собак, а впереди — лишь бесконечность тайги, Таня понимает: бежать мало. Надо решить, что оставить в снегу — боль или надежду. Но как отпустить одно, не потеряв другое?