Калина красная (1973)

В глухой рязанской деревне, где земля пахнет дождём и перегоревшим махорочным дымом, появляется Егор — мужчина в потёртой кожаной куртке, с глазами, будто высеченными изо льда. Он только вышел из зоны, но не за решёткой его главная клетка: прошлое, что цепляется к сапогам, как грязь с обочин. Местные шепчутся за спиной, крестятся на кулички, а он пытается встроиться в ритм пахоты да вечерних посиделок с гармонью, где песни — как ножи: то ли спеть, то ли пустить под рёбро.

Но старые «друзья» шлют письма с городскими штампами, а новые — вроде Любы, чьи руки пахнут молоком и смолой, — не верят, что он может устоять на хлипком мосту между мирами. Чем упорнее Егор врезается плугом в чёрную землю, тем чаще в калитке скрипит незваный ветер, напоминая: брошенное слово, как недокурок, может спалить весь урожай.

Сможет ли он отмыть сапоги дочиста — или грязь затянет, как болотце за околицей, где даже звёзды отражаются мутными пятнами?