Шугарлендский экспресс (1974)

Техас, 1974-й. Солнце плавит асфальт, а Лу-Джин, с подведёнными дрожащей рукой стрелками, давит на газ, будто педаль — последняя нить к сыну, которого у неё забрали. Её муж, Клатус, в рваной рубашке и с глазами, как у загнанного зверя, уже сломал побег из тюрьмы, но не упрямство. Вместо денег — украденный патрульник с полицейским на заднем сиденье, вместо плана — детская погремушка в кармане, напоминающая, *ради чего*.

Их гонят не только копы с сиренами, выворачивающими душу, но и толпа, что то ли восхищается, то ли ждёт кровавого финала: газеты пестрят фото «семейных бандитов», а на заправках их обсуждают громче, чем цены на бензин. Но чем громче слава, тем тише Лу-Джин — она ловит в зеркале лицо заложника, который, кажется, слишком хорошо понимает, что её ведёт.

Между выстрелами и шёпотом радио — моменты, где всё висит на волоске: старуха у дороги машет им, как соседям, а в кафе официантка подсовывает чек с детским рисунком. Но главная ловушка не в барьерах на трассе — в том, что бегство стало спектаклем, а зрители требуют финала. Смогут ли они свернуть с шоссе, которое ведёт только вперёд, или превратятся в персонажей чужой легенды — без права на тихий двор и колыбель?