Джакомо Пуччини - Мадам Баттерфляй (1974)

Нагасаки, 1904.
Воздух густеет от запаха чайных цветов и соляного ветра, а в порту, где деревянные дома жмутся к железным кораблям, юная Чио-Чио-сан завязывает шелковый пояс *оби* — так туго, будто пытается стянуть в узел всю свою прежнюю жизнь. Ей 15, и она готова отдать сердце чужеземцу в белом мундире, чьи глаза блестят, как монеты. Он зовёт её «Баттерфляй», смеётся над тем, как она спотыкается в европейских туфлях, и клянётся, что их брак — как бумажный фонарь: хрупкий, но яркий.

Но портовые слухи шепчутся о кораблях, что увозят обещания на запад. Чио-Чио-сан отрезает волосы — символ чести — и прячет их под полом дома, где теперь висит зеркало в позолоченной раме, слишком широкое для её узкого мира. Её прежние подруги шелестят веерами, словно крыльями мотыльков, избегая вопросов: *«Что станет с бабочкой, если ветер переменится?»*

А ветер дует. В доме, где когда-то звенел её смех, теперь тишину режет только плач ребёнка да скрип половиц под шагами служанки Сузуки, чьи пальцы всё чаще перебирают буддийские чётки. Письма из-за моря пахнут чужой пудрой и виски, а слова в них расплываются, как тушь под дождём.

Чем крепче Чио-Чио-сан вцепляется в края своего кимоно, тем яростнее горит в ней надежда — словно фонарь, который она ставит в окно каждую ночь. Но сможет ли бумага устоять, когда шторм придёт не с моря, а из глубины её собственных сомнений?