Элиза, жизнь моя (1977)

На краю испанского городка, где трещины в стенах шепчут историю гражданской войны, Элиза — женщина с глазами, затянутыми дымкой невысказанного, — находит в колодце-гробнице пачку писем, обмотанных киноплёнкой. Чернила выцвели, но отпечатки пальцев на полях жгутся, как угли. Её отец, молчаливый часовщик, теперь щелкает замками шкатулок по ночам, будто боится, что слова сбегут.

Её толкают не призраки, а тишина: почему соседи крестятся, услышав фамилию её матери? Почему старый учитель, размахивая клюквенным вареньем, бормочет о «кино, которое съело правду»? Каждый шаг в прошлое — как расчистка завалов в доме, где вместо семейных фото — пустые рамки. Даже её тень, кажется, длиннее, чем должна быть.

Когда Элиза находит кинопроектор в сарае, заправленный плёнкой с цифрой «39», соседи вдруг вспоминают, что её огород — идеальное место для ночных костров. А запах горелой пленки смешивается с ароматом миндаля в цвету — сладкий удушающий коктейль.

Сможет ли она прокрутить ленту до конца, если каждый кадр стирает границу между жертвой и палачом?