Горец (1986)

Нью-Йорк 1985-го. Неон ночных вывесок мерцает, как сигналы из прошлого. Среди толпы — Коннор, человек, чьи глаза помнят шотландские туманы XVI века и запах пороха наполеоновских войн. Он носит в кармане обрывок кельтской ткани — единственное, что связывает его с кланом, изгнавшим его как проклятого. Его раны затягиваются, но не память: каждый век он теряет тех, кто осмелился подойти слишком близко.

Здесь, в городе, где вечность прячется в подворотнях, он чувствует их. Других. Тех, кто, как и он, ищет дуэли под рок-гитарный вой. Их клинки — не архаизм, а необходимость. Правила просты и жестоки: встреча означает бой, а бой — чью-то голову под каблуком асфальта. Но Коннор устал. Он прячет меч в чехле от гитары, мажется краской сцены, пытаясь заглушить инстинкт охотника.

До тех пор, пока в метро не появляется *она*. Женщина, пахнущая старыми книгами и порохом, цитирует стихи на языке, мертвом пятьсот лет. Её вопросы режут точнее клинка: «Сколько жизней ты похоронил, чтобы не стать монстром?» А по пятам — тени с лезвиями, готовыми вспороть его новую, хрупкую маску «обычного» человека.

Чем тише он пытается жить, тем громче прошлое стучит в дверь. Соседи-бармены, полицейские, уличные музыканты — все вдруг знают *слишком много*. Даже воздух пропитан угрозой: в подземке шепчутся, что последний бой близок. Но как довериться миру, где каждый может оказаться врагом, затаившимся на четыре века?

Сможет ли он перестать бежать — или вечность всё-таки требует своей цены?