Божья коровка, улети на небо (1994)

В сибирской деревне, где время тонет в криках сорок и шепоте сосен, пятнадцатилетний Алёша находит в проржавевшем тракторе свёрток: письма на чешском, фотографию незнакомки в платье цвета мальвы и ключ, обмотанный детским волосом.
1994-й здесь — не год, а состояние: школа закрыта, магазин пуст, а взрослые говорят шёпотом, будто стены помнят чужие имена. Алёша, с лицом, загоревшим до цвета рыжей глины, идёт против тишины — его ведёт не любопытство, а страх: мать исчезла в такой же ветреный рассвет, оставив лишь запах дёгтя на пороге.

Соседи, обычно щедрые на сплетни, вдруг слепнут и глохнут, когда он спрашивает о чешских марках на конвертах. Даже бабка-знахарка, что читает будущее в трещинах на печке, крестит воздух, услышав фамилию незнакомки. А потом — находка в колодце: детский ботинок, засыпанный конфетными фантиками 70-х, и вырезанная на дне буква "А", как на пряжке отцовского ремня.

Чем ближе Алёша к разгадке, тем яростнее деревня отворачивается: окна захлопываются, когда он проходит, в церкви гасят свечи. Сможет ли он поверить в то, что мать — не призрак из его снов, а живая нить, спрятанная в паутине молчания, которое длиннее, чем все дороги до Праги?
Здесь даже земля дышит обманом: замшелые крыши крошатся, как старые письма, а в оврагах ветер свистит мелодию, похожую на колыбельную, которую он забыл.