Годзилла (1954)

Токио, 1954-й. Набережная в лунном свете — волны швыряют на берег обломки кораблей с оплавленными бортами, будто их рванули изнутри. Среди них — молодой океанограф, Киёси, с тетрадью, где цифры радиометра пляшут как сумасшедшие. Его команда пропала в зоне, которую власти назвали «штормом», но в эфире сквозь помехи он слышал рёв, от которого кровь стынет.

Город шепчется о древнем *ками*, разбуженном глубинными взрывами, но в газетах — лишь сухие сводки о «технических авариях». Каждый выживший рыбак крестится, глядя на море, а в портовых кабаках внезапно глохнут разговоры, когда Киёси достаёт пробирки с водой — мутной, с мерцающей плёнкой.

Чем ближе он к истине, тем чаще в его лаборатории ночью скрипят половицы, будто кто-то тяжёлый изучает приборы в темноте. Коллеги советуют бросить: «Ты же знаешь, *как* мы проигрываем войны». Но что страшнее — чудовище за горизонтом или тишина, в которую завернули правду, словно в гнилую ткань?

Сможет ли Киёси закричать громче, чем волны, несущие к городу тень выше радиоантенн — ту, что дышит огнём и помнит вкус человеческой глупости?