Зомби-игры (2020)

Уральск, 1989. Заброшенный шахтёрский городок, где снег даже весной впитывает запах угля и горелой резины. Семнадцатилетняя Вера роется в подвале полуразрушенного Дворца культуры, разыскивая следы отца — инженера, исчезнувшего после взрыва в шахте. В луче фонарика мерцает его каска: под потёртой краской — карта, нацарапанная гвоздём, а на обороте дрожит строчка *«Они не умерли»*.

Город живёт по уставу, которого нет на бумаге: ставни наглухо — с закатом, патрули с керосиновыми лампами — в тумане. Спросишь о шахте — ответят шепотом, будто слова подслушивает сама земля. Вера замечает: чем чаще она втирает угольную пыль в ладони, чтобы слиться с толпой, тем яснее видит метки на стенах — цифры, как на тюремных бирках. А ещё — глаза. В окнах, в трещинах, в тенях. Следят.

Повороты? Один: карта ведёт не в шахту, а в зону отчуждения за городом, где ржавые вышки вросли в небо, словно иглы. Второй: в дневнике отца — детские голоса в старых радиочастотах, и среди них — её имя.

Всё рушится, когда Вера понимает: чтобы найти его, придётся спуститься туда, куда город сбрасывает то, что *«не умерло»*. Но как верить тем, кто годами хоронил правду под снегом и молчанием? И что страшнее — встретить в темноте *их*... или стать одной из *них*?

*(P.S. Образы: каска, пахнущая металлом и лавандой — мать Веры клала саше в шкаф; афиши с пионерами на стенах ДК, их улыбки срезаны лезвием.)*