Вьетнамские страшные рассказы (2022)

На краю вьетнамской рыбацкой деревни, где волны шепчутся с песком о мертвых, двадцатилетняя Лан возвращается после смерти матери. В доме, пропахшем имбирём и плесенью, она находит старую кассету с голосами, которых не должно быть: детский смех, скрип двери… и колыбельную, которую мать *никогда* не пела.

Деревня молчит. Рыбаки крестятся, завидя Лан у причала, а местные старухи шепчут про «ту ночь», когда море выбросило на берег пустые лодки. Даже Чинь, друг детства, теперь прячет глаза за шрамом на щеке — словно напоминанием о том, что *здесь вопросы стоят дороже ответов*.

Кассета запускается только по ночам. Каждый раз — на минуту дольше. Голоса чётче. На плёнке проступают царапины, похожие на карту: алые линии ведут к пещере, куда Лан боялась заходить даже днём. А ещё — к дневнику матери, где между рецептами супа *фо* записаны даты… совпадающие с пропажами в деревне.

Сможет ли Лан поверить, что материнская любовь была ножом с тупым лезвием — не защищала, а *готовила* её к чему-то? И что страшнее: узнать, почему в колыбельной звучит её собственный голос, или закрыть дверь в ту комнату, где тени на стенах шевелятся без света?..

(Образы: ржавый кассетник с кнопками, облепленными солью; краска на дверном косяке, слезающая, как кожа после ожога; берег ночью, где фонари рыбаков мерцают, как светлячки в пасти чего-то большого.)