Пиноккио (1940)

Начни здесь:
В крошечной мастерской, где стружки танцуют в лучах пыльного солнца, старый столяр вдыхает жизнь в кусок сосны — и пальцы деревянного мальчишки впервые сгибаются, словно от ветра. Его смех звенит, как колокольчик, но шаги гремят пустотой: Пиноккио не просто мечтает стать настоящим, он *чувствует* невидимые нити, что тянут его прочь из дома — то ли обещания циркачей с глазами, как масляные пятна, то ли шепоток кукол, чьи лица стираются на острове, где смех не смолкает до рассвета...

Что движет:
Каждое «да» здесь — ловушка. Чтобы обрести сердце, Пиноккио должен научиться говорить «нет»: сладким речам лисы в помятом цилиндре, зову каруселей, где дети теряют тени. Даже Джепетто, запертый в брюхе кита-призрака, не зовет на помощь — боится, что сын *выберет его*, а не себя.

Нюансы и повороты:
Правда здесь материальна: солгаешь — и нос прорастет веткой сквозь ложь. Но как не солгать, когда каждая ошибка оставляет зарубки на деревянных ладонях, а Сверчок-совесть трещит о морали, будто сломанная шарманка? Чем упрямей Пиноккио ищет «настоящее», тем яснее — его создатель давно мастерит не сына, а зеркало для собких давних вин…

Финал без ответа:
Смогут ли двое — один из смолы и страха, другой из седин и тишины — разбить то, что сами склеили? Или вечно будут плыть в смоляной темноте, слушая, как кит поёт их страхи на языке приливов?

*Образы:* запах воска и трещин в полу, в которых копошатся забытые игрушки; часы в мастерской, чьи стрелки бегут назад, когда Джепетто плачет.