Холмы гнева (1959)

Оклахома, 1930-е. Пыль. Она въедается в скрипящие половицы, в трещины на ладонях Тома Джоуда, в каждый глоток утреннего кофе, который больше похож на жижу из грязи. Семья Джоудов — не люди, а корни, выдернутые из иссохшей земли: банкиры в костюмах из городской пыли вышвыривают их с фермы, где поколения хоронили детей и надежды. Грузовик, набитый матрасами да сломанными молитвами, — их новый дом. Калифорния манит апельсиновым светом рекламных листовок, но дорога шепчет иное: «Здесь вас ждут только голодные тени».

Том, с тюремным прошлым, что тлеет под кожей, как осколок, пытается держать семью в кулаке. Но мать — ее руки помнят, как хоронить младенцев в коробках из-под обуви — гнет свою правду: «Мы не звери. Пока держимся вместе — живем». А вокруг — лагеря мигрантов, где дети пухнут от пустоты, а мужчины исчезают ночью, будто их слизывает язык темноты.

Чем ближе к «земле обетованной», тем чаще встречные шепчут: «Не верьте». Заработки тают, как вода в раскаленной канистре, а шерифы с лицами, вырубленными из камня, давят протесты прикладами. Том чувствует, как в груди зреет что-то острое — не гнев, а жажда. Жажда не сломаться, не стать еще одним призраком на этой дороге.

Но можно ли зажечь свет в глазах тех, кто забыл, как не бояться? И что останется от них, если пламя перекинется на последнее, что держит — друг друга?..

*Пыль. Она все забьет. Или нет?*