Юкка Фест (2023)

В якутской глубинке, где зима выгрызает краски до белого, двадцатилетняя Лена — фотограф с разбитым объективом и тоской по корням — возвращается в поселок, который покинула десятилетие назад. Её цель — снять забытый праздник Юкка Фест, но вместо ритуалов находит в проруби замёрзшую маску с треснувшим ликом духа-хранителя. Такие маски *должны* гореть в священных кострах, а не лежать подо льдом, как проклятие.

Соседи шепчутся, что «духи обижены на живых», но отводят глаза, когда Лена спрашивает о маске. Её собственное прошлое тут — тихая мина: мать, исчезнувшая в такую же зиму, оставила лишь альбом с фото, где лица родных зачёркнуты углём. Чем упорнее Лена ищет ответы, тем явственнее слышит за спиной шёпот льда — будто кто-то повторяет её шаги, но на три секунды позже. Камеры ловят лишь тени, похожие на зверей, которых здесь не водится.

Повороты:
— Старейшина села, хранитель легенд, внезапно дарит Лене нож с рукоятью из мамонтовой кости: «Чтобы отрезать то, что уже не твоё».
— В дневнике матери, найденном под половицей, последняя запись — координаты, совпадающие с местом, где Лена нашла маску... но датированы днём *после* её исчезновения.

Сможет ли она разгадать игру, где правда прячется в промежутках между кадрами, а доверить можно разве что мёрзлому ветру, что выстукивает на стёклах азбуку Морзе? Ведь порой следы ведут не вперёд, а вглубь — туда, где замолчала даже память.

*Детали:*
— Узор инея на окнах складывается в шрамы, которых нет на лицах соседей.
— Замшелые страницы дневника пахнут бензином и полынью.
— Тени на снегу двигаются с грацией росомахи, но следов не оставляют.