Мурашки (2023)

На краю якутской тайги, где зима выгрызает краски до бледных воспоминаний, шестнадцатилетняя Катя находит в заброшенной шахтёрской будке плёнку с аудиокассетой. Записи на ней — голоса, вплетённые в рёв ветра и треск костра, — говорят на языке, которого нет в её учебниках. Но важнее другое: последняя запись совпадает с днём, когда её брат ушёл в тайгу и не вернулся.

Деревня молчит, будто снег придавил языки. Даже бабушка, знавшая все тропы между мирами, крепче сжимает оберег из медвежьего когтя, когда Катя спрашивает о шахте. А ночами кто-то методично рвёт страницы из библиотечных книг про старые экспедиции, оставляя на стёклах следы смолы и угля.

Чем настойчипей Катя слушает кассету, тем явственней голоса начинают *отвечать* — шептать в такт её шагам, стучать в окно ритмом, который ведёт к оголённому каркасу старой буровой вышки. Но там, среди ржавых балок, она замечает то, что нельзя объяснить: свежие цветы папоротника, растущие сквозь лёд, и детский ботинок, идентичный тому, что носил брат... только выцветший, будто пролежавший десятилетия.

Сможет ли Катя отличить голос брата от тех, что зовут из-под земли — или её поиски расколют тонкий лёд, скрывающий то, чем деревня платила за тишину все эти годы?..