Смерч 2 (2024)

В приморском посёлке, где волны дробят бетонные волнорезы, Лика, бывшая спасательница с опалёнными солёным ветром волосами, возвращается на родину после десяти лет молчания. Повод? Младшая сестра оставила в её старой лодке записку: *«Они снова начали звать. Прости»* — и растворилась в тумане у маяка. Здесь верят, что шторма — это голоса утонувших, а каждый выброшенный на берег башмак — знак от тех, кто «ушел в вихрь». Но Лика не верит в сказки. До тех пор, пока не находит в сестриной куртке лезвие с гравировкой в виде спирали — точь-в-точь как шрамы на скалах, куда местные детям ходить запрещают.

Чем больше она спрашивает, тем чаще соседи внезапно вспоминают про ужин или срочный ремонт сетей. Даже её бывший, ныне глава рыбкоопа, прячет глаза за пачкой влажных папирос: *«Твой отец тоже копал — и сгинул. Не ныряй в прошлое, оно здесь... живое»*. А ночью, когда прилив выплёвывает на гальку ржавые цепочки детских медальонов, Лика слышит в рации, брошенной в углу, шум — не моря, а множества голосов, сплетённых в единый рёв...

Сможет ли она разжать кулак, в котором десятилетиями сжимала страх стать такой же, как отец — безумцем, говорящим с бурей? Или ветер унесёт её туда, где исчезновения — не конец, а способ наконец быть услышанной?

(Пахнет здесь, кстати, не рыбой — а бензином от старых моторок и горькой полынью, что пробивается сквозь трещины в асфальте. И да, не вздумай подбирать ракушки после заката: они здесь шепчутся, пока ты не видишь.)