Сибирь, 1966-й. Холодный ветер гудит в проводах, а шестнадцатилетний Алёша, с обветренными щеками и вечно замерзшими пальцами, роется в сарае, где ржавые цепи висят, как забытые ноты. Под грузом разбитых ящиков — потёртый дневник: его замшелые страницы пахнут бензином и полынью, а между строк — схемы странных механизмов, будто кто-то пытался нарисовать крик. Деревня молчит. Молчит, как отец Алёши до того дня, когда исчез, оставив лишь ключ с гравировкой в форме кривого креста. Теперь этот ключ
- Год выпуска: 1975
- Страна: Корея Южная
- Жанр: Фильмы
- Продолжительность: 01:35
- Премьера (Мир): 1975-05-23
- Качество: BDRip
В карельской тайге, где сосны шепчутся с ветрами Белого моря, трое незнакомцев сходятся у ржавой железнодорожной ветки, затерянной меж болот и гранитных валунов. Сдержанный инженер в потёртом кожаном пальто, девушка-геолог с компасом, застрявшим между страниц сборника Мандельштама, и старик-лесник, чьи руки помнят каждую тропу, но забыли тепло — их свела авантюрная заявка в советскую контору: «найти объект С-21». Слухи о Сампо здесь дышат в каждом домотканом ковре, в щербатых котелках на
- Год выпуска: 1976
- Страна: Корея Южная
- Жанр: Фильмы
- Продолжительность: 01:35
- Премьера (Мир): 1976-06-12
- Качество: SATRip
Гонконг, 1976. Мегаполис, где небоскрёбы растут из дыма уличных жаровен, а в переулках тени цепляются за стены, словно бойцы после раунда. Здесь Чэнь Чжэнь — человек, чьи кулаки быстрее мысли, но глаза выдают усталость того, кто слишком много видел. Он не ищет славы, только правду: исчез старый наставник, оставив лишь потёртый шёлковый пояс и слухи о «тенях без лиц». Город играет с ним в жестокие прятки: чем громче Чэнь бьёт в стальные двери подпольных клубов, тем тише становятся голоса
Ленинград, 1977. За окнами коммуналки воет ноябрьский ветер, а Виктор, бывший следователь с тенью в голосе, разбирает архив отца — папки, перевязанные веревкой, пахнут типографской краской и старым страхом. Среди бумаг — фото незнакомки в плаще на мосту, датированное днем его рождения. Ее лицо стерто, будто кто-то торопился забыть. Пока Виктор ищет ответы, город отвечает шепотом: в метро незнакомец вручает конверт с ключом от заброшенной лаборатории, телефон в будке звонит ровно в три ночи, а в
Клинок, зарытый в пепле прошлого. 1979-й. Пыльный двор в тени гор, где Чань Лун, упрямый как скала, растирает кулаки о камни, пока его дед — старик с глазами, острыми как лезвие — учит биться *без злобы*. Но злость уже стучит в дверь: кто-то вырезал следы их школы из памяти города, оставив лишь обугленные обрывки свитков. Дед твердит: «Месть — ветер, что гасит огонь в груди». Но как не мстить, когда тени убийц смеются в местной харчевне, а на запястьях у них — те же иероглифы, что выжжены на
В синем лесу, где дома прячутся под шляпками грибов, а река шепчет забытые заклинания, живут крошечные существа с кожей цвета грозовой тучи. Их деревня — лабиринт из кривых мостков и дверей, расписанных звёздной пылью, но даже здесь, среди смеха и фейерверков из одуванчиков, Папа Смурф строго следит за "Правилом Трёх Листьев": никто не смеет уходить дальше старого дуба. Один из них, вечно спотыкающийся о собственные уши, решает выяснить, почему каждую полночь Папа исчезает в пещере с
«В захолустном портовом городке 80-х, где ржавые корабли шепчутся с ветром, шестнадцатилетний Юра находит в трюме брошенной баржи странный мешок: внутри — чёрная маска, пахнущая дымом, и свиток с иероглифами, которые оживают под лунным светом. Его толкает не любопытство, а страх: накануне исчез отец-моряк, оставив на кухонном столе лишь лужицу солёной воды и клочок карты с отметкой той самой баржи. Чем ближе Юра к разгадке, тем чаще в тумане мелькают тени в таких же масках, а местные рыбаки,
1984 год, шоссе где-то в Неваде. Ночью, когда асфальт дышит жаром, а радио ловит только вой помех, грузовик с ржавыми боками и фарами, похожими на глаза хищника, замедляет ход перед парнем в косухе. Его зовут Спайк, и он не знает, что этот водитель — не человек. Даже не машина. Он — *гость*, за плечами у которого война длиной в миллионы лет. Автоботы — так называют себя пришельцы — не спасают мир. Они ищут дом. Но их враги, десептиконы, готовы выжечь Землю дотла ради горстки энергии. А Спайк?
В приморском посёлке конца 80-х, где волны грызут бетонные волнорезы, пятнадцатилетняя Катя находит в рыбацкой лодке отца потёртый фонарь с гравировкой: «Где свет — там и когти». Его тусклый луч выхватывает из темноты не только мёртвых медуз на песке, но и силуэты — низкие, шустрые, с горящими зрачками, как щели в печке. Отец Кати исчез в шторм, оставив после себя лишь пропахший йодом свитер да шепотки в портовой столовой: «Опять его *кошачья бригада* на хвостах беду принесла…» Чем чаще Катя
Нью-Йорк, 1987-й. Под асфальтом, в лабиринте канализационных тоннелей, пахнущих ржавчиной и холодной пиццей, четверо братьев-подростков отрабатывают удары катаной в темноте. Они зелёные, с панцирями под рваными банданами, и их единственный сосед — крыса-мутант, который учит их философии самураев и запрещает выходить на поверхность. Но когда в городе начинают исчезать люди, а из сточных вод выползают тени с клыками и когтями, правила трещат. Леонардо, самый упрямый из братьев, находит в мусорном
В глухом квартале выцветшего американского городка 80-х, где полицейские участки пахнут кофе и старыми кожаными ремнями, компания аутсайдеров — от хулигана с остроумием саркастичного стендапера до застенчивой девушки, умеющей пародировать звуки взрыва, — получает «приглашение» в академию. Не добровольно — их загнали туда угрозы судов, насмешки общества или просто скука. Но вместо муштры и строевой они сталкиваются с абсурдом: командир, чей крик рвет барабанные перепонки, ненавидит их за саму
Осенний ветер гонит по опушке клочья тумана, словно спеша спрятать следы того, что нарушило покой Сотогощи. Винни-Пух, вечный философ в медвежьем обличье, замечает, что река — та самая, что всегда бормотала убаюкивающие мелодии, — внезапно замолчала. Вместо воды в русле струится густой, янтарный сироп, пахнущий не медом, а горьким миндалем. Пятачок, дрожа, шепчет о голосах, которые зовут его из чащи, но лишь когда луна становится размером с горшок... Здесь каждое правило знакомо с детства: не