Муки и радости (1965)

Отлично, ловлю настроение! Представь:

**Рим, 1508 год.** Пыль мраморная еще не осела в мастерской Микеланджело, а к нему уже врывается **сам Папа Римский, Юлий II.** Не просьба – приказ: *немедленно* расписать потолок Сикстинской капеллы. Фрески. Огромные. **"Чтобы небо завидовало!"**

Но Микеланджело – **скульптор.** Молоток и резец – его язык. А тут – кисти, высоченные леса, масштаб, от которого дух захватывает... и **сроки, которые душат.** Папа не терпит. Он – гром, он – буря в пурпурных одеждах. Каждое его появление – как ураган в мастерской: **"Когда же? Покажи! Быстрее!"**

А Микеланджело? **Он копает глубже.** Глубже, чем хочет Папа. Каждый образ – мука поиска. Он видит не просто библейские сцены – **видит человеческую дрожь, боль, триумф плоти и духа.** Идеал – его проклятие. **Каждый недописанный святой в углу мастерской – немой укор.** Папа требует скорости, художник – совершенства. **Чем ближе к завершению, тем яростнее их столкновения.** Папская стража однажды *действительно* ломает леса в ярости... а Микеланджело в отчаянии просто... **сбегает.** Из Ватикана. В горы.

**Замшелые тропы вместо пыльных скетчей. Тишина – вместо папского гнева.** Но может ли он убежать от *себя*? От того дара, что жжет изнутри? От титана, который требует выйти из тени и закончить то, что начато?

**Потолок ждет.** Папа ждет – стальной взгляд под золотой тиарой. А Микеланджело на склоне холма, **пальцы инстинктивно сжимают несуществующую глину.** Вернется ли он к кисти? Или его упрямство – и есть та гордыня, о которой он так страстно пишет пророков?

**Сможет ли бунтарь-одиночка склонить голову перед властью... не предав при этом огонь, что горит в его груди?** Вот где начинаются настоящие *муки*... и, возможно, рождается бессмертная *радость*. Интригует?