Попай Шаолиня (1994)

Отлично, лови историю, как будто шепчу тебе у костра под треск дров в том самом питерском спортзале:

**Питер. Середина лихих 90-х.** Воздух в подвальном "качалке" густой: **запах пота, дешевого бензина от "копейки" у входа и... ладана.** Здесь дерет грушу **Степан**, парень с кулаками, набитыми как кирпичи, но со взглядом, в котором застряла какая-то недетская усталость. Над рингом – **потрепанный плакат бронзового Будды, рядом – жеваный тапок.** Атмосфера – **смесь буддистской обители и гоп-стопа.**

**Двигает им не геройство, а камень за пазухой.** Что-то случилось **давно, на родине, где-то на востоке.** Что-то связанное с **отцом, который растворился в тумане вместе с советской эпохой.** И теперь этот груз – как гиря на шее. Степан не ищет драки, он ищет **правду**, но она ускользает, как мокрый канат. **Его прошлое – это не сила, а якорь.** И есть **Правила:** странные, не наши, диктуемые хриплым шепотом старого тренера-монаха, который **матерится сквозь зубы, поправляя рваные рукава рясы.**

**Однажды** в руки Степану попадает **не письмо, а обрывок карты.** Не сокровища, а **указание.** Место, где **тени прошлого**, может, обретут плоть. **Но чем ближе он к разгадке, тем явственнее ощущение:** его не просто ведут, его **заманивают.** **Тени сгущаются:** за ним следят не только уличные шныри, но и **люди в слишком чистых костюмах для этих грязных улиц.** **Знакомые лица вдруг отводят глаза.** **Самый простой вопрос о прошлом заставляет собеседника нервно сглатывать.** Мир вокруг него **сжимается, как удавка.**

Он знает, что **доверие – роскошь.** Особенно здесь, особенно сейчас. **Но сможет ли Степан положиться на того единственного, кто знал отца?** На **дядюшку-алкоголика с глазами побитой собаки,** чьи истории всегда пахли дешевым портвейном и вымыслом? **Готов ли он заплатить цену за правду, которая может оказаться острее любого ножа?** Питерские тучи клубятся низко... Пора делать шаг.