Первороссияне (1967)

Хорошо, представь такую сцену:

**Ты:** Окей, слушай. Представь: **Сибирь. Конец 50-х.** Гигантские краны, как скелеты доисторических зверей, застыли на фоне заката над дикой Ангарой. И среди этой бетонной громады, вечной мерзлоты и рёва техники – **бригада.** Не просто рабочие, а *первопроходцы*. Их лидер, **Степан Чалов** – человек с лицом, изрезанным ветром и сомнениями глубже, чем промерзший грунт. Он не просто кладет бетон – он ведет людей в бой против стихии, против невероятных сроков, против самих себя.

**Что их жмет?** Не мифическое зло, а **стальной кулак плана:** плотина *должна* встать любой ценой к назначенному дню. Энтузиазм бьет через край, но его подтачивает холод, усталость до костей и **призраки прошлого** – у некоторых за плечами не лагеря ли? А тут – **обвал в шахте.** Не просто авария, а удар под дых, ставящий под вопрос *всё*. И Чалов понимает: чтобы спасти людей и дело, нужно **нарушить священные инструкции.** Рискнуть всем.

**Чем глубже копают** (в прямом и переносном смысле), **тем явственнее трещины в самом коллективе.** Кто-то готов идти до конца, шепча: "Надо!", а в чьих-то глазах читается страх или... расчет? **Предательство?** И Чалову приходится решать не только инженерные задачи, но и **кровную дилемму:** что важнее – бездушный график или жизни тех, кто ему поверил? Можно ли требовать подвиг, когда силы на исходе, а доверие тает, как снег под чадящими трубами экскаваторов?

**Представь этот гул машин, запах мазута и промерзшего бетона, лица, обветренные и ожесточенные.** Это не парадный отчет о стройке века. Это **распутье:** где грань между героизмом и безумием? Между долгом и человечностью? **Сможет ли Чалов найти эту грань**, не раздавив себя и тех, кто пошел за ним в эту ледяную преисподнюю ради света будущих городов?

Интересно? Это мощно и... беспощадно честно.