Розенкранц и Гильденстерн мертвы (1990)

В лабиринте каменных коридоров замка, где факелы отбрасывают тени длиннее придворных интриг, два придворных болвана в бархатных камзолах подкидывают монету. Сорок второй раз орёл. Розенкранц чешет затылок, Гильденстерн нервно щурит глаза — здесь даже законы вероятности пляшут под чужую дудку. Их вызвали «для беседы»: король хмур, принц помешан на театре, а в воздухе висит запах мокрой шерсти и невысказанных угроз.

Они бредут сквозь череду абсурдных поручений, словно актёры без роли, подслушивая обрывки чужой трагедии. Чем упорнее они ищут нить сюжета, тем чаще натыкаются на бродячих лицедеев, чьи пьесы словно зеркала, отражающие будущее, которого они не понимают. Костяшки игральных костей стучат в такт шагам, а в карманах — письма с сургучными печатями, холодящими пальцы.

Но что страшнее: осознать, что ты марионетка в чужом спектакле, или догадаться, что кукловод давно выпустил нити из рук? Смогут ли они, спотыкаясь о собственную невезучесть, разглядеть за кулисами тот единственный выбор, что не прописан в чужом сценарии — или их смех уже давно стал реквиемом по самим себе?