Поводырь (2013)

Харьков, 1930-е.
Слепой кобзарь Иван шагает по обледенелым мостовым, пальцы вцеплены в поводырский ремень, а в ушах — не гул трамваев, а мелодии, которые он носит в голове, как запретные письма. Его мир — это звуки: шепот соседей за тонкими стенами, скрип чекистских сапог во дворе, да дрожь струн, на которых он вышивает песни о казаках и вольных ветрах. Но теперь в эту музыку врывается диссонанс: старый друг исчезает, оставив на рояле ноты с пометками «для чужих ушей».

Иван слышит, как по ночам в его комнате кто-то роется в сундуке с партитурами. Запах чужих духов — дешевый одеколон и порох — смешивается с ароматом сушеной полыни, что мать клала ему под подушку от кошмаров. Каждая попытка докопаться до правды упирается в стену: знакомые голоса глохнут, будто их перерезают ножом, а в слепоту тыкают, как в доказательство его «неполноценности». Даже поводырь, мальчишка-сирота с цепкими пальцами воришки, знает больше, чем говорит.

Чем глубже Иван вязнет в паутине полуправд, тем яснее чует — его музыка стала чьим-то оружием. Стоит ли играть на похоронах сталинского чиновника, чтобы спасти кожу? Или сыграть *тот* мотив, от которого сжимаются кулаки даже у мертвецов? Слепой видит то, что зрячие боятся заметить... но хватит ли ему слуха, чтобы расслышать предательство в голосе того, кто ведет его под руку?