Нико (2021)

В рыбацком городке, где туман цепляется за кирпичи домов как старая обида, шестнадцатилетний Нико находит в подвале дедовой лодки стеклянную бутыль с письмами — нераспечатанными, адресованными ему. Чернила выцвели от времени, но подпись повторяется: *«Тот, кто знает про остров»*. А остров здесь один — запретный, с обрывом, куда десятилетиями не ступала нога. Местные шепчут, что ветер с него сводит с ума, но Нико слышит в нем голос: зовет на берег в полночь, где волны выбрасывают ржавые детали машин, которых в поселке никогда не было.

Его толкает не любопытство, а тихий гнев — на отца, исчезнувшего год назад, оставив лишь фото с обведенным на карте тем самым островом. Но в городке вопросы тонут, как камни в воде: бабка крепче сжимает четки, сосед-рыбак внезапно вспоминает про неотложный ремонт сетей, а в школе учительница истории стирает с доды упоминания о «несчастных случаях» 80-х. Даже чайки здесь не кричат, а будто прислушиваются.

Чем чаще Нико пробирается к причалу, тем яснее — за ним следят. В почтовом ящике появляются обрывки схем с пометкой *«Не верь маяку»*, а в радиоэфире между треском ловит детский смех, голосящий: *«Они не утонули»*. Однажды утром он обнаруживает дверь дома исцарапанной — будто когтями, — а на пороге лужицу густой жидкости, пахнущей медью и йодом.

Сможет ли Нико плыть против течения, если правда требует выбрать между тем, кого найти, и тем, кого предать? Ведь даже стекло бутылки, кажется, режет пальцы намеренно — будто предупреждает: некоторые тайны не хотят быть поднятыми со дна.