Тилл (2022)

Чикаго, 1955-й. Мами Тилл-Мобли, учительница с прямым взглядом и голосом, режущим тишину, застегивает сыну рубашку перед поездкой на Юг. Её пальцы чуть дрожат — не от страха, а от ясности: мир за окном слишком тесен для его смеха. Но Миссисипи встречает Эммета не полями, а взглядами, острыми, как лезвие под прилавком.

Когда обратно приходит только чемодан, набитый молчанием, Мами не рыдает — она вскрывает крышку гроба. Камера журналиста щелкает, ловя не тело, а лицо. *«Пусть увидят»*, — её слова становятся наждаком, стачивающим покровы лжи. Но каждый газетный заголовок — это камень в её окно, каждый шёпот за спиной — петля, затягивающаяся на горле правды.

Чем громче она говорит, тем глубже город хоронит следы: свидетели растворяются в тени кинотеатров, улицы стирают шаги. Даже союзники советуют «не раскачивать лодку», пока волны уже топят её голос. Сможет ли Мами превратить материнскую ярость в набат, который услышат за пределами прокуренных залов суда?

Образы:
— Фотоплёнка, проявляющаяся в ванной, как приговор.
— Крепдешиновое платье Мами на трибуне — чёрное, жёсткое, словно броня.

Фильм дышит её шагами: размеренными, тяжёлыми, неостановимыми. Даже когда экран гаснет, в ушах остаётся эхо — стук каблуков по мрамору, отсчитывающих время до взрыва.