Я же говорила (2023)

В промозглом питерском дворе-колодце, где даже свет фонарей будто тонет в сырости, Лика — бывшая журналистка с репутацией «истерички» — находит в почтовом ящике конверт, залитый синим воском. Внутри — ключ от квартиры, которую снесли десять лет назад, и фото её сестры, пропавшей в тот же год. Городские слухи шепчутся о «проклятых панельках», но Лику гонит не мистика: в забытом снимке — та самая сумка, которую она подарила сестре *в день* их последней ссоры.

Её расследование — это не детективная головоломка, а срыв пластырей: соседи-призраки, чьи окна десятилетиями смотрят на пустырь, внезапно вспоминают, что «ничего не видели», а в архивах исчезают целые папки, оставляя лишь запах дешёвого одеколона. Да и сама Лика — не герой: её подозрительность граничит с паранойей, а каждый шаг вперед отбрасывает тень старой вины. Что страшнее — узнать, почему сестра не кричала, или признать, что ты сам когда-то не услышал?

Когда в её квартиру ломится не полиция, а девушка с лицом, как две капли воды похожим на пропавшую, Лике остаётся лишь старый диктофон с плёнкой, где за шумом метро кто-то задыхается: *«Я же говорила…»* Но как поверить голосу из ниоткуда, если даже своё прошлое ты выдумал, чтобы не сойти с ума?