Заброшенные теплицы фермы «Уайтхаус» дышат сыростью и пеплом, будто земля до сих пор помнит тот пожар, о котором все молчат. Лора, бывшая журналистка, возвращается сюда спустя десятилетия — не оплакивать погибшую тетку, а разобрать её архив. Но стопки писем пахнут не чернилами, а керосином, а в распахнутых настежь дверях амбара кто-то каждую ночь оставляет связку иссохших подсолнухов — будто знак, что её здесь не ждали. Чем чаще Лора натыкается на вымаранные имена в старых газетах, тем упорнее
В сибирской глуши, где снег хрустит как битое стекло, шестнадцатилетний Алёша находит в заброшенной часовне дневник, пропитанный запахом ржавых гвоздей и ладана. 1999 год. Село, будто застывшее в янтаре: здесь даже воздух густеет от невысказанного. Страницы дневника ведут к кладу — не золоту, а чему-то такому, что заставляет взрослых сжимать челюсти, будто проглотили угли. Алёша ищет следы отца, исчезнувшего в метельную ночь, но вместо ответов натыкается на сети. Почему учительница биологии
Амстердам осенью: каналы кутаются в серый шёлк, а ветер с Северного моря ворошит опавшие листья у дверей сыскного управления. В кабинете Ван Дер Валка — недопитый эспрессо, разобранный пистолет на столе и джазовая пластинка, заевшая на треске саксофона. Он не носит плащи с драматичными подворотнями; его оружие — тихие вопросы, которые раскалывают алмазные увертки подозреваемых. Здесь преступления прячутся не в подземельях, а в мансардах с панорамными окнами, где светские львицы разбивают бокалы
Москва, конец нулевых. Витя, новенькая секретарша с розовым лаком на ногтях и дипломом лингвиста, в первый же день натыкается в офисе на дверь, запертую на висячий замок XVIII века. За ней — стук пишущей машинки, хотя компьютеры здесь давно. Её наняли «для красоты», но Витя ищет другое: тайную переписку шефа с кем-то из прошлого, где в каждом письме — строчки, вымаранные чернилами, пахнущими медью и старыми страхами. Чем больше она расшифровывает, тем чаще коллеги-мужчины «забывают» пароли от