В приморском городке, где туман целует волны, библиотекарь Леонид натыкается на письмо 1927 года, вшитое в переплёт сборника баллад. Жёлтые страницы пахнут йодом и ладаном, а чернила выводят: *«Они не ушли — они ждут прилива»*. Леона гложет давний страх — с девяти лет он не заходит в доки, где исчез отец. Но карта на обороте манит крестами там, где маяк бьётся о скалы... Чем чаще он спрашивает о судах, севших на мель столетие назад, тем упрямее рыбаки меняют тему, а в архиве внезапно «исчезают»
В приморском посёлке, где волны дробят о скалы ржавые рыбацкие сети, двадцатисемилетняя Вера — бывшая скрипачка с перебинтованными пальцами — находит в пустом маяке плёнку старого домашнего видео. На кадрах: её мать, исчезнувшая десять лет назад, танцует под джазовую пластинку в комнате, которой нет ни в одном доме посёлка. Расследование ведёт Веру через паутину молчаливых договорённостей: местные шепчутся о «правилах берега» — нельзя упоминать пропавших вслух, нельзя искать их следы после
В затерянном заполярном посёлке, где зима выедает краски до ржавых крыш и треснутых фонарей, семнадцатилетняя Вера роетcя в вещах пропавшего отца-геолога. Его рюкзак, пропитанный запахом серы и старой крови, хранит конверты с выцветшими координатами и аудиокассеты, где чей-то голос шепчет сквозь помехи: *«Они не хотели, чтобы мы нашли воронку»*. Посёлок живёт по законам тишины: здесь не задают вопросов о заброшенной шахте на окраине, не ищут связей между вспышками радиации в 80-х и