В подвале полузаброшенного офиса соцзащиты, где воздух пропитан пылью и кислым запахом старых чернил, Лиза находит папку с именами. Каждое вымарано красным крестом, как диагноз. Она пришла сюда помочь одинокой старушке, а теперь её пальцы дрожат над строчкой: «Клиент №0812 — Лизавета Громова, 12 лет». Её детство. Её забытая история. Коллеги шепчутся у кулера, будто знают, что она вскрыла. Правила тут странные: нельзя спрашивать о делах старше пяти лет, нельзя искать тех, кто «вышел из системы».
В призрачном городке Горький-53, где улицы вымощены обломками советских надежд, Лика — реставратор с талантом оживлять мертвые вещи — натыкается на кинохронику 1953 года. В кадре её собственная бабушка, молодая и испуганная, прячет под платьем ключ в форме скрученной пчелы... Пока Лика копается в архивах, город будто сопротивляется: плёнки плавятся на солнце, старики на рынке шепчут про «проклятый улей», а в её мастерской по ночам кто-то расставляет стаканы с мутным мёдом — точь-в-точь как в
В сибирской деревне, где снег хрустит как битое стекло даже в мае, пятнадцатилетняя Лиза находит в колодце ржавый футляр с письмами на неизвестном языке. Каждая строчка горит синим под светом её керосиновой лампы, а на оборотах — схема шахты, которую все здесь считали мифом. Но деревня дышит полуправдой: одни шепчутся о «проклятии глубин», другие крестятся при виде её находки, а мать внезапно сжигает старые фото, где отец Лизы стоит рядом с тем самым колодцем. Чем упорнее она сопоставляет карту