В приморском городке, где туман цепляется за шпили старых маяков, две девушки — полярные как шторм и штиль — внезапно узнают, что они сёстры. Их свела случайная встреча в полузаброшенной библиотеке, где учебник алхимии 19 века оказался... их общим детским фотоальбомом. Теперь каждая строчка из прошлого — шифр: почему мать исчезла в ночь их рождения? Почему у одной ладони оставляют ожоги на металле, а у другой в карманах расцветают забытые семена? Их поиски — это не подвиг, а тихая война с
В бескрайней африканской саванне, где солнце плавит горизонт в медное марево, два изгоя — хитроумный сурикат с тревожным взглядом и бородавочник, чей смех звучит чуть громче, чем рык льва, — спорят, стоит ли тушить пожар, который сами и разожгли. Их мир пахнет пылью, жареными жуками и свободой под кодовым словом «Акуна Матата» — но что, если за этим лозунгом скрывается не просто беспечность, а побег от прошлого? Тимон, вечный стратег, не выносит тишины: она напоминает ему шепот сородичей,
В промозглом дворе екатеринбургской хрущёвки конца 90-х пятнадцатилетняя Катя, с разбитой губой и кедами на два размера больше, выковыривает из ржавой почтовой коробки конверт с обгоревшим углом. Внутри — фото её подруги Насти, исчезнувшей месяц назад, и ключ от подвала школы, где теперь обитают бродячие псы. Но Катя помнит: Настя боялась собак до слёз... Что толкает вперёд? Не крики «найдём!», а тихий сговор взрослых, стирающих её имя из школьных журналов, будто Настя — пятно. Катина банда —
В душной чикагской квартире, где пятна от соуса на обоях старше его возраста, Гарфилд обнаруживает, что его заветная коробка с лазаньей... пуста. Но не просто пуста — на дне лежит записка с ребусом, пахнущим корицей и железом. Его вечное царство диванов и сарказма трещит по швам: каждое решение — квест (под столом валяется карта из крошек, ведущая в подвал, где жужжит холодильник-загадка). Соседи-животные шепчутся углами, а Оджио внезапно начинает говорить цитатами Шекспира — случайно? Чем