Квартира 7А (2024) Серые стены хрущёвки в промозглом пригороде, где даже свет лампочки в подъезде мигает, словно боится что-то осветить. Лиза, графический дизайнер с татуировкой-компасом на запястье, возвращается в квартиру детства после странного звонка от матери, которая исчезла три года назад. В стенке шкафа, за слоем обоев с цветочным узором 70-х, она находит пачку писем, адресованных не ей, а «той, что спустилась в подвал». Чернила выцвели, но даты свежи — последнее помечено вчерашним
В рыбацком посёлке на краю норвежских фьордов, где туман цепляется за крыши словно старая вуаль, Мартин — бывший спасатель с перебитыми коленями и тягой к виски — находит в сетях вместо трески прокопчённый медальон с координатами. Его отец, пропавший в море десятилетия назад, носил такой же. Но здесь, где каждый камень помнит викингов, а молчание — валюта надёжнее кроны, вопросы гаснут быстрее спички в шторм. Чем упорнее Мартин сопоставляет даты на медальоне с исчезновениями рыбаков, тем чаще в
В бальных залах Петербурга, где хрустальные люстры отражаются в глазах как угрозы, Екатерина II шагает меж льдов власти: её акцент выдает чужачку, а ум — опасную силу. Империя здесь — гигантская шахматная доска, где пешки носят мундиры, а королевам рубят головы шепотом. Ей приходится жонглировать любовью, ядом и манифестами, пока стены Зимнего впитывают крики заговорщиков, приглушённые скрипкой придворных музыкантов. Каждый её союзник — будущий палач, каждое решение оставляет шрамы на карте
В старинном парижском особняке, где треснувшие зеркала в фойе отражают не лица, а амбиции, молодая агентка Камилла находит в архиве контракт, испещренный пометками невидимыми чернилами. Ее мир — это звонкие имена на афишах, ночные звонки от звезд с паническими атаками и переговоры в лимузинах, где слова «нет» не существует. Здесь каждое рукопожатие — сделка, а улыбки мерцают, как неисправные неоновые вывески. Но когда главный клиент агентства внезапно стирает все следы своей жизни, Камилла
1944 год. Берлин. Полковник с изуродованным лицом поправляет кожаную перчатку — под ней не хватает трёх пальцев. Он пишет письмо жене в предрассветной тиши, но каждое слово звучит как прощание. За окном — город, опутанный проводами слежки, где даже стук колёс поезда шепчет: *«Поторопись»*. Его подталкивает не ярость, а тихий ужас: он видел, как фронт пожирает мальчишек в рваной форме. Теперь он должен собрать пазл из полунамёков, звонков с обрывками кодов и рукопожатий, длящихся на секунду