Лондон, сегодня. Следы дождя на асфальте сливаются с неоновым маревом вывесок, а где-то в этом хаосе Джон Лютер — детектив с тенью в голосе и трещиной на душé — роется в чужом мусоре, будто ищет осколки самого себя. Его новый случай — не просто труп в подворотне: жертва носит на шее медальон, идентичный тому, что Лютер подарил племяннице десять лет назад. *Совпадение?* Город шипит: за каждым поворотом — камера наблюдения, в каждом прохожем — молчаливый свидетель, а прошлое Лютера, как ржавая
Сибирь, 1994. Заброшенный сарай на краю деревни, где ржавые цепи висят, как застывшие змеи, а замшелые страницы дневника пахнут бензином и полынью. Шестнадцатилетний Алёша, с обветренными щеками и упрямым взглядом, не ищет приключений — он пытается собрать пазл исчезновения отца, который растворился в тайге три года назад, оставив лишь блокнот с шифрами и рисунками странных… *птиц*. Нет, не птиц. Деревня молчит. Старожилы крестятся при слове «пещеры», а соседи вдруг стали интересоваться, не
В промёрзшем городке, где трубы ТЭЦ коптят небо даже ночью, следователь Виктор находит тело в подворотне — и пуля в виске, и записка с цифрами, слипшимися от крови. Но начальство спешно закрывает дело: «Самоубийство, нечего тут рыть». А Виктор помнит, как те же цифры мелькали в старом деле, где он промолчал… Здесь каждый шаг скрипит как снег под сапогом: свидетели исчезают, улики «теряются» в архивах, а телефонные звонки обрываются на полуслове, будто ветер вырывает их из трубки. Чем ближе
В заледеневшем посёлке за Полярным кругом, где ветер вырезает лица на стенах бараков, Верка возвращается после похорон матери — и находит в прокуренной избушке пачку писем, перевязанных проволокой. Замшелые конверты пахнут нафталином и смолой, будто мать десятилетиями хоронила не слова, а куски тайги. Её цель проста — понять, почему та прятала фото мужчины в военной форме, чьи глаза точь-в-точь Веркины… Но посёлок живёт по правилам молчания: соседи крестятся на спутниковые тарелки, а староста,